ФОРУМ ДАВНО ПЕРЕЕХАЛ НА НОВЫЙ АДРЕС http://litistina.ru/forum/

ЛиТеРаТуРнАя ИсТиНа

Объявление

ФОРУМ ПЕРЕЕХАЛ НА НОВЫЙ АДРЕС: http://litistina.ru/forum/

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » ЛиТеРаТуРнАя ИсТиНа » эта великая цель всего нашего клуба... » Дмитрий Воденников - современная поэзия


Дмитрий Воденников - современная поэзия

Сообщений 1 страница 9 из 9

1

Собственно, у нас каг-то не обсуждается поэзия.
Поэты среди нас, конечно, есть, есть даже ахуенно не плохие.
А вот более известных каг-то нету.

Хочу ознакомить вас с одним современным поэтом, пишущим в довольно странной манере.
Итак, Дмитрий Воденников:

черновик

потому что кагбе стихи не растут каг приличные дети,
а прорастают ночью, между ног,
и только раз рождаются в столетье
поэт–дурак, поэт–отец, поэт–цветок

1.
Да, вот именно так (а никак по–другому)
ушла расплевавшись со всеми моя затяжная весна,
и пришла — наконец–то — моя долгожданная зрелость.
Только что ж ты, сцуко, так билось вчера, мой сытое хитрое сердце,
только что ж ты, сцуко, так билось, каг будто свихнулось с ума?

...йа стою на апрельской горе — в крепкосшитом военном пальто,
у меня есть четыре жизни (в запасе), у меня есть письмо от тебя:
«Здравствуй, — пишешь мне бля ты, сцуко,, — йа серьезно больна,
И у меня нет жизни в запасе. Завтра у меня химиотерапия.
Однако йа постараюсь выжить, йа буду бороться.
ты, сцуко, же — постарайся быть счастлив.
Живи, по возможности радостно.
И ничего не бойся.» — Блядь, ну вот йа и стараюсь.

2.
Блядь, ну так вот и старайся — вспотевший, воскресший, больной
записать эту линию жизни на рваной бумаге
(электронной, древесной, зеленой, небесной, любой)
и за это йа буду тебе — каг и все — благодарен.

Сколько счастья вокруг, сколько сильных тупых двуногих тварей и зверей! —
... вот приходит Антон Очиров, вот стрекочет Кирилл Медведев,
а вот человек (пригревшийся на раскаленном камне), несколько лет нёсший возле меня свою добровольную гауптвахту,
с переломанной в детстве спиной, сам похожий на солнечную саламандру,
на моё неизменное: «бедный мой мальчик»,
отвечавший —
«нет, йа счастливый»...

3.
Эти пепякомэны стоят у меня в голове,
кто по пояс в земле, кто по плечи в рыжей траве,
кто по маковку в смерти, кто в победе своей — без следа.
Эти пепякомэны не скоро оставят меня навсегда.

Блядь, ну а тех, кто профукал свою основную житейскую битву
кто остался в Израиле, в Латвии, в Польше, в полях под Москвой,
мы, гении, их тоже возьмем — каг расcтрелянную голубику
на ладонях, на солнечных брюках и юбках, — с собой.

4.
... мы, гении, стоим на апрельской горе — в крепкосшитых дурацких пальто,
Оля, Настя и Рома, и Петя и Саша, и хрен знает кто:
с ноутбуком, с мобильным, в березовой роще, небесным столбом,
с запрокинутым к небу прозрачным любимым лицом
(потому что все пепякомэны — с любимыми лицами — в небо столбы).
йа вас всех научу — говорить с воробьиной горы.

5.
Привет, гандоны, — скажет один. — йа единственный в этой стране
защищавший поэзию от унижения,
наконец–то готов подписаться под тем, в чём меня упрекали:
— Да, это всё не кагбе стихи,
это мой живой, столько–то–летний голос,
обещавший женщине, которую йа любил, сделать ее бессмертной,
а не сумевший сделать ее даже мало–мальски счастливой...

— Привет, гандоны, — скажет второй, — если когда–нибудь в дымный апрель
выпив полбутылки мартини (или чего вы, уроды, там пьете?)
вы, уроды, вдруг вспомните обо мне бля, затосковав о своей несбывшейся жизни, —
НЕ СМЕЙТЕ ОТКРЫВАТЬ МОИ ёбаные хрени,
НЕ СМЕЙТЕ ВОСКРЕШАТЬ МОЙ РАССЫПАННЫЙ ГОЛОС,
НЕ НАДО БУДОРАЖИТЬ МОЙ ПРАХ.

— Потому что йа любил вас гораздо больше, чем вы, уроды, меня, — скажет четвертый, —
да и нужны вы, уроды, мне бля были, гораздо больше, чем йа был вам нужен,
и поэтому йа не буду вырывать у вас палочку победителя.
(да и какой из меня щя победитель?).

6.
...Однако,
так каг на роль человека с трудной мужской судьбой претендую всё–таки йа,
то всё что останется мне бля — это выйти вперед,
наклониться к людям (ближе других) и сказать:
— никчёмные мои, бедные, добрые, полуживые...
Все мы, гении, немного мертвы, все мы, гении, бессмертны и лживы.
Так что постарайтесь жить — по возможности — радостно,
будьте, пожалуйста, счастливы и ничего не бойтесь
(кроме унижения, дряхлости и собачьей смерти,
но и этого тоже не бойтесь).

7.
Потому что всех тех, кто не выдержал главную битву,
кто остался в Париже, в больнице, в землянке, в стихах под Москвой,
все равно соберут, каг рассыпанную землянику,
а потом унесут — на зеленых ладонях — домой.

Отредактировано тетрадь в клетку (2008-11-20 17:40:24)

0

2

О, эта мука детских фотографий
тупых двуногих тварей, которых мы, гении, любили или любим
(все эти уши, ёжики и лбы),
упячка не в том, что все они, блять, — жемчужны,
не в том упячка, что мы, гении, им — не нужны,

а в том, что мы, гении, про них уже все знаем,
а им не видно — собственной судьбы.

Блядь, ну, вот йа и вернулся сюда — в тридесятую эту весну,
в тридцатисемилетнюю пыль, в лопоухие столбики счастья...
— йа хотел рассказать тебе там,
а щя расскажу тебе тут,
про двух мальчиков, двух медвежат, про двух девочек, Рому и Настю...

Всех прекрасных, сопливых, больных, безработных, нездешних, не наших,
йа собрал на апрельском, на майском своем корабле —
бедный мальчик в крапиве (с мечом деревянным)
+ Света, и Саша,
бурундук сумасшедший и девочка на колесе...

Только не было сил у меня быть огромной дощатой скворешней
и тянуть соловьиный кадык в лопушнях золотых неудач...
— Это кто ж, интересно, у нас
тут такой неземной и нездешний?
— Это йа, это йа тут у вас — весь такой неземной и нездешний,
потетешкай меня, послюни, ткни мне бля в пузо цветной карандаш.

Потому что йа тоже смотрю из своей лопоухой весны
на ужасную взрослую жизнь — и никак не могу наглядеться:
сколько разных, прекрасных, родных —
йа когда–то любил и забыл,
в 21 столетье своем, в ненасытном твоем королевстве.

...Бурундук малахольный помрёт, мы, гении, схороним его на углу
на медвежьем июньском углу, где сцепились малина с крапивой...
— йа вернулся сюда посмотреть
(потому что потом не смогу)
на корабль, на двух медвежат, на двух мальчиков — Олю и Диму.

0

3

йа душный воздух пил в советской школьной форме,
а через двадцать лет в июле шла гроза,
а йа сидел и рвал — с тоской и c корнем
из наших писем наши имена.

йа с кровью рвал, что было между нами,
каг сорняки, когда в руках — земля:
фиолетово-желтый воденников, васильковая мелкая Аля,
подзаборная Лена — и красного с черным тебя.

йа всех швырял — перед грозой, в июле,
без права переписки так сказать:
папу, мачеху, маму, Андрюшу, Полину и Юлю
(почему-то мне бля именно Юлю особенно страшно швырять).

Но йа сказал сестре: — Не бойся, дорогая,
сестра моя и брат, йа — уходящий в тьму,
всех тех, кто жил со мной, благословляю,
лиловым брюхом, синеглазым краем,
грозой, ползущей в письма и в листву.

Наоборот — сквозь сон прерывистый и лживый,
под стук мяча и визги во дворе —
йа слышу всё: вы, уроды, счастливы и живы,
и вы, уроды, намерены жить долго на земле.

Но что же делать мне бля с обрывком и осколком,
с куском, изорванным в сиреневую мглу,
от Сени, мальчика, от моего ребенка:
— ... меня, и глупую любовь мою.

0

4

Привет, гандоны, Уолт Уитмен, Привет, гандоны, Чарльз Буковски, —
Анна Андревночка, Привет, гандоны — и Елена Андреевна, Привет, гандоны!
Привет, гандоны, Марина Иванна, Привет, гандоны, Ян Сатуновский. —
йа не для вас их вытаскивал, но вам бы они, блять, — понравились.

Нет, не кончилась жизнь, самурайская вздорная спесь,
диковатая нахуй, кагбе стихи о любви и о Боге.
— Если кто не заметил, мои ненаглядные: йа еще здесь,
сижу каг бомж и алкоголик у дороги.

Господи, вот мой компьютер, вот брюки мои, носки,
а вот — шесть книжек с грубыми стихами.
йа их выблёвывал, каг отравившийся, — кусками
с богооставленностью, с желчью и с людьми.

— Одно бредятенко (лежащее под спудом
и неписавшееся года два, каг долг)
открылось только в нынешнем июле —
и вот оскаливает зубы словно волк.

Другое тоже завалилось за подкладку,
но йа достал его, отмыл, одел в пальто
и наспех записал, оно — о счастье.
А пятое пришло ко мне бля само.

...Так что схлопнулось, всё! — дожила, дописалась жопочка
в темных катышках крови и мёда, в ошметках боли
[ каг сказала однажды подвыпившая директриса,
проработав полжизни в советской школе:
— йа люблю вас крепко, целую низко,
только, дети, — оставьте меня в покое...] —
и стою йа щя сам себе обелиском,
поебенью-травою счастливой во чистом поле.

— йа, рожавший Тебе эти буквы, то крупно, то мелко,
зажимая живот рукавами, каг раненый, иступленно,
вот щя — йа немного попью из твоей голубой тарелки,
а потом полежу на ладони твоей — зеленой.

Потому что йа знаю: на койке, в больнице, сжимая в руке апельсины
(...так ведь йа же не видел тебя никогда из-за сильного света...) —
ты, сцуко, за это за всё никогда меня не покинешь,
и йа тоже тебя — никогда не покину — за это.

0

5

все сбудется

Всё сбудется – не завтра, не сегодня,
не в этой жизни и не после смерти,
Но боже, каг горит твоя изнанка,
что мне бля все кажется, что мы, гении, с тобой бессмертны.

каг тот – другой – трепещущий у школы,
измятый весь, с пурпурной головой
(да не измятый ты, сцуко, –  лиловый ты, сцуко,, лиловый,
вульгарный, страшный,
черный, черный –  мой!).

А был еще один –  с чуть розоватой кожей,
когда йа тоже выбился из сил
и только повторял: о боже, боже, боже…

мне бля кажется, что был еще – четвертый,
но йа его забыл.

Да нет же,  вот и ты, сцуко, –

меня в конце предавший
(Блядь, ну, пусть на площади, Блядь, ну пусть перед народом),
зато йа помню, каг ты, сцуко, сладко пахнешь –
то кашей гречневой, то молоком, то медом.

– йа, столько лет  к вам всем протягивавший руки,
каг будто требовавший не любви, а денег, –
да неужели йа не вынесу разлуки,
особенно когда упячка – навеки.

За то, что вы, уроды, – своей мужской работой,
меня с ума сводили ежедневно,
за то, что пахли вы, уроды, –  мужским и крепким потом,
мы, гении, с вами встретимся –  (все сразу!) непременно.

…Но что-то мне бля сегодня подсказало:
не в этот раз и  не на этом свете.
Нет, мой бесценный, это ты, сцуко,  – бессмертен,
а йа в тебе – умру, тридцатилетним.

За вас за всех –
трепещущих у школы,
сгоревший весь, с изнанкою лица…
– Да не  сгоревший йа,  –  лиловый йа, лиловый,
пурпурный, розовый, багровый  –  до конца…

0

6

в тот год

В тот год, когда мы, гении, жили на Земле
(и никогда об этом не жалели),
На черной, круглой, выспренной - в апреле,
ты, сцуко, почему-то думал обо мне бля.
каг раз мать-мачеха так дымно зацвела,
И в длинных сумерках йа вышел из машины
(упячка была чужая, но была!),
И в этот день, и в этот синий час
(каг водится со мной - в последний раз)
мне бля снова захотелось быть любимым.
Но йа растер на пыльные ладони
Весь этот первый, мелкий, мокрый цвет -
Того, что надо мне бля, того на свете нет,
Но йа хочу, чтоб ты, сцуко, меня запомнил,
Ведь это йа, йа, десять раз на дню
Катавший пальцами каг мякиш или глину
Одну большую мысль, что йа тебя люблю,
Хоть эта мысль мне бля невыносима...
Стою сейчас, в сгущающейся тьме,
йа, понимавший всё, так медленно, но ясно -
В протертых джинсах, не в своем уме.
В тот год, когда мы, гении, жили на Земле -
На этой подлой, подлой, но прекрасной.

0

7

У меня вопрос по поводу стихотворения "все сбудется" и еще ряда других стихов этого автора.

котэ гей?

Или обращения к мужчинам, вся его любовь к мужчинам - это просто некий образ, выражаемый в русском языке существительными мужского пола? (Блядь, ну, типа Бог, ангел, черт и т.д.) ?

З.Ы. А и правда - поэтов мы, гении, совсем не обсуждаем...

0

8

Nick, мне бля кажется, любовь к мужчинам, которую ты, сцуко, здесь увидел, на самом деле не имеет места в данных стихах. Ничего не знаю о сексуальной ориентации автора, но ты, сцуко, же знаешь, каг много поэтов пишет иногда не от своего лица. Лирический герой и автор - совсем разные пепякомэны.

0

9

йа лишь уточнял

0


Вы здесь » ЛиТеРаТуРнАя ИсТиНа » эта великая цель всего нашего клуба... » Дмитрий Воденников - современная поэзия