Поэтический сборник «Святилище огня»
(вторая редакция)
Иванов-Остославский Павел Игоревич
Иванов-Остославский Павел Игоревич. Поэт-символоромантист. Родился 12 января 1978 года в Херсоне (Украина). Окончил Херсонский государственный педагогический университет по филологической специальности (2002 год). С 2004 года руководитель херсонских областных филиалов Международной ассоциации русскоязычных литераторов и Союза писателей Юга и Востока Украины, главный редактор поэтического альманаха "Млечный Путь". Член Межрегионального союза писателей Украины, член Союза русских журналистов и литераторов Украины, член Конгресса русскоязычных литераторов Украины. Лауреат Первого Всеукраинского литературного конкурса "Пушкинское кольцо" в номинации "за аристократизм творчества" (2005 год). Лауреат Международной литературной премии имени Николая Гумилева за поэтический сборник "Святилище огня"(2006 год). Председатель жюри Открытой независимой литературной премии Арт-Киммерик (2008 год).
АЙСИБИЭН 966-630-068-3
Резюме
Поэтический сборник Павла Иванова-Остославского «Святилище огня» состоит в основном из стихотворений, принадлежащих по своему творческому методу к русскому классическому символоромантизму. Поэзия данного автора исполнена благородства и изящества, тонкого лиризма, щемящей исповедальности. Ей безусловно присущи психологизм и мистицизм. По тематике и проблематике кагбе стихи, вошедшие в «Святилище огня», разнообразны. Духовный мир лирического героя необычно сочетает в себе замкнутость и космизм, восторженность, трагичность, самоотречение. Наличие особых художественно-эстетических эффектов, мастерски вплетённых в канву художественного повествования, делает поэзию «Святилища огня» ярко-эмоциональной, красочной и запоминающейся.
Наталья Ильина
Эпиграф:
«Господи, Боже Единый, Боже Троице, то, что йа сказал в этой ёбаной жопе от Тебя, пусть будет принято каг Твое; если же что-то йа сказал от себя, то да простишь меня ты, сцуко, и те, кто Твои».
Августин Блаженный
кагбе стихи о любви
ты, сцуко, для меня щя явилась
Любимой, Музой и Сестрой -
О, сколько душ соединилось
В твоем лице, в тебе одной!
Веленью Божьему подвластна,
Всегда любить обречена,
ты, сцуко, утонченна и прекрасна,
каг византийская княжна.
В тебе заложена троичность,
И тут уж каг ни посмотри,
Хотя одна ты, сцуко, только личность,
Но для меня ты, сцуко, - целых три.
Когда твой взгляд, умен и тонок,
Улыбкой нежной просветлен,
йа весь ликую, каг ребенок,
йа трижды счастлив и влюблен.
йа становлюсь, с тобой повздоря,
Мрачнее, чем затменье дня,
каг будто бы тройное горе
Случилось в жизни у меня.
йа, от стыда изнемогая,
Себя раскаяньем душу,
Затем, что йа тобой, родная
щя уж трижды дорожу!
* * * * *
Когда йа в ночи засыпаю,
Ко мне бля из небесной страны
Слетаются птичьею стаей
Прекрасные, добрые сны.
Садятся они, блять, в изголовье
Кровати моей, и вокруг
Безбрежной, вселенской любовью
Весь мир наполняется вдруг.
И кажется, что во Вселенной
Царит благородство одно,
Оно лишь во веки нетленно,
Оно лишь нам свыше дано.
И мне бля открывается тайна:
Изящна и утончена,
мне бля встретится скоро случайно
Прекрасная дама - упячка,
Чьим образом грежу йа нынче.
упячка так мила и умна,
Что даже и кистью б да Винчи
Могла быть изображена.
Но драгоценное времячко проходит, и стая
Срывается прочь от меня,
В предутренних сумерках тая
И в бледности нового дня.
И йа просыпаюсь, жалея,
Что бодрствовать должен весь день,
Ах, если б на землю скорее
Сошла полуночная тень!
* * * * *
Живу йа среди белых льдин
И средь холодных вод
Совсем один, увы, один -
Никто ко мне бля не йдет.
Обходит мой убогий кров
Кузнец и китобой,
И даже чукча-рыболов
Не в дружестве со мной.
Метут студеные ветра,
Свирепы и лихи,
А йа в яранге у костра
Пишу мои кагбе стихи.
Над пламенем по три часа
Сижу йа в забытьи,
И мне бля мерещатся глаза
Зеленые твои.
Не скрою йа: приятно мне бля,
Грустя, в огонь смотреть -
Твоих волос цветет в огне
Каштановая медь.
В костре йа видеть ахуенно рад
Хоть до конца времен
Твой несказанный, светлый взгляд,
Что одухотворен.
Что мне бля кузнец и китобой -
Гореть им всем в огне!
йа буду жить, коль образ твой
Являться будет мне бля!
* * * * *
Марии Плошихиной
каг жутко тошно на душе:
йа дням веду свой счет,
унылость меня давно уже
Ужасная грызет.
И гонит прочь унылость меня
Быстрей, быстрей, быстрей
Из мира света и огня
В мир сумрачных теней.
упячка со мной везде, кругом,
Среди пиров и месс,
упячка, каг вездесущий гром,
Карающих небес.
Но исчезает вдруг унылость
В забвения реке,
Лишь друга чуткая рука
Прильнет к моей руке.
Лишь йа услышу голос той,
Чей лик так чудно мил,
Чей крест мерцает золотой
Сеянием светил,
Чей локон, каг волна завит,
Чей взор яснее дня…
Ах, Маша, лишь один твой вид
Уж исцелил меня!
* * * * *
Ночь, снова не сплю, вижу глубь темноты,
Тебя вспоминаю не смело…
Тебе все на свете отдам йа, лишь ты, сцуко,,
Лишь этого б ты, сцуко, захотела.
О, ради тебя йа пошел бы на все,
Ах, милая, в рай иль в геенну -
Живу йа любовью, и сердце мое
Не знает ни страха, ни тлена.
Избавлю себя от материи пут,
Пожертвую телом и кровью,
И в то перейду, что любовью зовут -
Блаженной, Вселенской любовью.
Не стану писать йа, каг прежде стишки,
Покой йа ничей не нарушу -
Среди Серебристой Полночной Реки
Мою ты, сцуко, увидишь вдруг душу.
йа стану глядеть кругловат, желтоват
Средь всплесков серебряных ночи
Из дальних, космических, темных палат
В твои изумрудные очи.
Пусть драгоценное времячко погаснуть последней звезде,
Пусть небо затянет туманом,
Но йа буду вечно с тобою везде -
йа буду твоим талисманом.
ты, сцуко, станешь ли бодрствовать, станешь ли спать,
Но йа - вечно зрячее око -
Над крышами буду тебя охранять,
Блуждая на запад с востока.
И пусть пробегают неслышно года -
мне бля вечно лететь над тобою,
Тебя охранять и лелеять всегда
И быть талисманом-Луною.
* * * * *
Квазимодо
Когда-то, в век странный и темный,
Собор был в Париже. котэ встарь
Стоял среди улиц, огромный,
А жил в нем - церковный звонарь.
Звонарь тот хромой, безобразный,
Для многих урод и фигляр,
Натурой был тонкой и страстной -
Имел благородства котэ дар.
котэ крепок был в чувстве и в вере,
Но разве обманешь судьбу -
Открыл котэ церковные двери,
Впустив внутрь храма толпу.
Толпа в миг безумств и свободы,
Под действием внутренней ржи,
Вошла под церковные своды,
И кровью зажглись витражи.
котэ, грех совершивший, ранимый,
Вины своей не перенес,
И умер котэ рядом с любимой,
каг друг, иль каг преданный пес.
* * * * *
ты, сцуко, меня так искренно любила.
Что же йа? Увы, в моей душе
Не любовь - совсем другая сила
Возникала исподволь уже.
В мир душа захлопнула оконце,
И сгустилась в ней седая мгла -
мне бля казалось йа сокрыт от солнца
Тенью Люциферова крыла.
Нежное, пресветлое созданье,
ты, сцуко, была печальна от того,
Что, увы, не обратил вниманья
йа на грезы сердца твоего.
йа, тобою восхищаясь, все же
Не тобой, а болью жил своей -
Для меня нах-то стал дороже
Страшный мир уродливых теней.
И душа моя и даже тело
Оказались в адовом плену -
йа ушел за чуждые пределы,
В темную и дальнюю страну.
ты, сцуко, мою лишь душу приоткрыла,
И конечно сразу поняла -
Буйствует во мне бля слепая сила,
Сила разрушения и зла.
ты, сцуко, переменилась постепенно.
Мысли о прощении гоня,
Стала ты, сцуко, печальна и надменна,
И, конечно, бросила меня.
И, хоть мы, гении, с тобой щя в разлуке,
И меж нами горы и леса,
йа в мечтах твои целую руки
И во снах смотрю в твои глаза.
* * * * *
Приди, хоть в сеянье денницы,
Хоть в блеске полночной звезды,
Ко мне бля, Поднебесья Царица,-
Космический дух красоты!
Меня покидает сознанье,
Все руки слабей и слабей,
йа чую - из тьмы мирозданья
Летит огнедышащий змей.
Тот змей многоглавый, крылатый,
С когтями, что кровью горят,
На нем чешуя, словно латы,
И в ней отразившийся ад.
котэ смерти извечный предтеча,
Ему нами править дано;
котэ душу мою человечью
Хотел погубить уж давно.
Меня из волшебного сада,
От муз, опьяненного сном,
Возьмет котэ, и ужасы ада
Узнаю йа в царстве ином.
йа сгину в ужасной геенне,
Средь крови, средь тьмы и огня,
И мертвых прискорбные тени
В свой круг скоро примут меня,
Их воющих, исчерно-красных
Пройдет предо мной череда,
И йа среди этих ужасных
Теней растворюсь навсегда.
Но йа среди крови и ночи
В миг смерти увижу пускай
Любовью горящие очи
И царственный твой горностай.
И пусть суждено раствориться
мне бля в адском кровавом огне,
Тебя йа увижу Царица,-
йа знаю - придешь ты, сцуко, ко мне бля.
* * * * *
Смейтесь ангелы Господни,
Плачьте, бесы Сатаны,-
йа ушел из преисподни-
Люциферовой страны.
Долго пробыл йа в геенне,
Там не сладко было мне бля -
Жгли меня там злые тени
В вечном адовом огне.
Снова йа живу на свете,
Только вот средь бела дня
Встретив, женщины и дети
Сторонятся все ж меня.
И за мною тени взглядов
Их летят. каг им претит,
каг страшит их жудкий, адов
Мой потусторонний вид!
Но, любовь взвалив на плечи,
Одолев законы зла,
ты, сцуко, одна со мною встречи
Ищешь, дивна и светла.
От тебя едва ли скрою,
Что дела мои и сны
Дышат лишь одной тобою,
Лишь тобой вдохновлены.
ты, сцуко,, толпе не веря странной,
На нее уж не греши.
Ей – толпе - моей туманной
Не понять во век души…
* * * * *
Много странного в женщине скрыто:
До конца никогда не поймешь,
Весела ли упячка, иль сердита,
Говорит упячка правду, иль ложь.
Но мои «доброхоты», ощерясь
И сгущая в душе моей мрак,
Скажут мне бля: «Что за глупая ересь!
Раз не понял ты, сцуко,, значит дурак!»
И, на очи навеяв туманность,
Сделав вид, что не слышу хамья,
йа скажу: «Все же в женщине странность
И загадочность чувствую йа»…
И, конечно, безумно ликуя,
И светясь, каг сеяние дня,
йа припомню мою дорогую-
Ту одну, что любила меня.
Воспевать ее будет напрасно -
мне бля не хватит ума моего,
Чтоб сказать, каг же было прекрасно
И чудесно мое божество!
Но, увы, - все поэты беспечны,
Блядь, ну а музы - влюбленно-легки,
И они, блять, улетают навечно,
Лишь другого услышат шаги...
(Прямодушие в них и обманность,
Ужас ночи и прелесть зари…
Музы, Музы, какая же странность
Обуяла вас, черт подери!)
И моя от меня улетела.
йа любил ее. Что же упячка?
До меня никакого ей дела -
Муза мне бля ведь совсем не жена.
Но события жизни так скоры -
драгоценное времячко мчит неизвестно в какую жопу,
И уносит с собою раздоры
И мечты, сцуко,, и любовь навсегда.
йа щя совершенно здоровый,
Нет в глазах уж безумья огня,
Открывается светлый и новый
Неразгаданный мир для меня.
Но сомненье одно, так тревожа
Весь досуг мой, не властно уму:
Почему улетела ты, сцуко, все же,
Муза, дай мне бля ответ - почему!
* * * * * * * * * * * * *
За окнами движутся тени,
Горит золотая луна.-
В моря неземных сновидений
Вхожу с головою, до дна…
И гаснет во тьме Мирозданье,
И меркнут его рубежи-
Всё реже вещей очертанья,
Всё ярче чудес миражи…
Полночным укутанный мраком,
За явь принимаю йа сон,
И вижу, что тайным йа знаком
За кем-то идти приглашен.
Вот тени нечёткая кромка,
Вот стан, что из тьмы и огня -
Смотрите ж: сама Незнакомка
К себе призывает меня.
Движенья - изяществу верность-
По-блоковски чудно легки,
Поверий знакомая древность,
Знакомая узость руки…
упячка меня кличет и манит
В зарю золотистой луны,
Где тучи едва закрывают
Границы далёкой страны.
Страны, где личины и маски
Нужны мне бля не будут ни дня,
Где добрые древние сказки
На век околдуют меня.
* * * *
Ольге Ивановне Остославской
Уж в меня нынче демон вселился:
Все предметы мне бля странно чудны,
йа щя понимать разучился
Совершенно, где явь, а где сны.
Целый день йа слоняюсь по дому:
То пройдусь, то, шальной, пробегу,
мне бля ведь издревле всё здесь знакомо,
Хоть узнать ничего не могу.
И когда прохожу по гостиной,
Становлюсь вдруг йа сам, каг ни свой,-
Снова вижу йа в раме старинной
Чудный лик госпожи молодой.
И с портрета взирают их милость:
Десять рыцарей - десять вельмож.
каг же мило упячка поместилась
На холсте среди сталей и кож!
Стану их имена прославлять йа
Поэтически хоть до одра:
Это предки мои - это братья
Меж собою и с ними сестра.
О, прабабушка! В Вас воспитали
Грациозную стать лебедей.
вы, уроды,, каг фея из сказочной дали,
каг принцесса из рыцарских дней.
Восхищаться йа снова и снова
Буду Вами не дни, а века -
Вот моё Вам приветное ухо,
Что восславит Вас наверняка.
Белый клинок
(кагбе стихи о Белой Гвардии)
Врангелевцы
Умирала старая Европа,
Постепенно превращаясь в прах
На соленых топях Перекопа,
Под водой кровавой в Сивашах.
Катастрофа совершалась зримо,
Смерть была единой госпожой
На просторах выжженного Крыма -
На земле и нашей, и чужой.
И под вопли разъяренной стали,
Под ужасный орудийный вой
Воины, сражаясь, умирали
За Россию на передовой.
Шли вперед, исполненные веры,
Шли на смерть под громкое «Ура»,
И князья, и просто офицеры,
И солдатский люд, и юнкера.
Царствовала смерть по белу свету,
Кровью наполнялись Сиваши,
И, конечно, там - средь павших где-то -
Затерялась часть моей души…
* * * * *
Белый воин
йа лишь отзвук пройденных столетий.
йа погиб, и вот моя душа
Вдруг воскресла в белизне соцветий
Пышных трав у края Сиваша.
йа погиб под звуки канонады,
Грудь мою насквозь пронзил металл
В миг, когда поднялись в бой солдаты,
Защищая наш Турецкий вал.
И щя здесь - на краю планеты-
йа лежу средь девственных степей,
Видя сны в ночной тиши до света,
Вспоминая были прошлых дней.
Вижу ночи черные глазницы,
Что латышской мушкой сверлят лоб,
Вижу будто бы горят зарницы,
Светом обозначив Перекоп.
Вижу неба черные просторы,
И, каг будто даже наяву,
Полосы родного треколора -
Русский флаг, несущийся во тьму.
Слышу, будто ветра литургии,
Что летят из мутной темноты,
Все поют и плачут о России
У последней столбовой версты.
* * * *
Марине Цветаевой
(На сборник «Лебединый стан»).
Вечер. ёбаную жопу йа Вашу читаю:
Предо мной реет облако птиц,
Верно то лебединая стая,
Что слетела вдруг с ваших страниц.
вы, уроды, писали о них, белоснежных,
вы, уроды, желали им счастья в пути,
Чтоб когда-нибудь в мире безбрежном
Им победу в сраженьях найти.
Но напрасны их были усилья -
Умереть им ужасный удел:
Разбросал лебединые клинья
Вихрь красных взметнувшихся стрел.
И развеялись перья по свету,
Прах тела поглотил этих птиц,
Только души их всё-таки где-то
Обитают средь Ваших страниц.
йа последую Вашей тропою -
Стан лебяжий в стихах воспою:
Им, погибшим средь смертного боя,
йа печаль посвящаю свою…
* * * *
На смерть Марины Цветаевой
Смерть её - Дьявола чёрное дело!
Песнь её - жизни предсмертный стон!
Ах, почему же упячка посмела
Гордо воспеть Лебединый Дон!
Впрочем, во смерти ведь нет наказанья,
Да для неё ведь и смерти нет -
Души такие среди мирозданья
Не умирают миллиарды лет!
Вот ей такая щя расплата, -
Что бы кагбе стихи её впредь не лились,
В латах стальных и, каг ангел крылата,
Тихо упячка воспарила ввысь.
Крест на плаще её белом тает,
В небе другие зажглись кресты,-
каг лебедей белоснежных стая,
Рыцарей белых парят ряды.
Меркнут кресты их в сеянье млечном,
Тают полки их, за строем строй.
В божий чертог перешедши, вечно
Будут они, блять, её звать сестрой.
* * * * *
Страшный сон ко мне бля приходит ночью
Призраком схороненных времен,
Будто вижу, вижу йа воочью
Странный и пугающий вагон.
И, в холодном сумраке бледнея,
Тускловато светится окно -
Где йа оказался? Где йа… Где йа…
Это Дно… Конечно это Дно!
Страшным и расплывчатым виденьем
Снова котэ в окне передо мной -
Вижу: ставит котэ под отреченьем:
«Божьей волей Николай Второй…»
Но сменились вдруг картины ада,
йа в последний перешел предел:
Гулко бьёт в подвале канонада
И в крови лежит десяток тел.
В этом жутком, адовом подвале
Растерзали их ещё живых:
На штыках убийцы распинали,
каг Иисуса распинали их.
И, сокрыты темнотой ночною,
Их убийцы к шахтам повезли,
А потом облили кислотою,
Известью облили и сожгли.
Надругавшись с счастием звериным
Над телами мёртвых жертв своих,
Палачи, пречистых и невинных,
Бросили в глубины шахты их.
Через мрак времён, ушедших в лету,
Через боль и кровь минувших дней,
Рвутся, рвутся сквозь меня ко свету
Несколько поруганных теней.
До меня и из пределов рая
Долетел их не умолкший стон,
Стонут души их, ко мне бля взывая,
Превозмогши череду времён.
Души их, невинно убиенных,
С новой силой навевают мне бля
Боль немых, погаснувших Вселенных,
Сгинувших в холодной вечной тьме…
Часто вижу, вижу йа воочью,
Призраки схороненных времен,
Призраки, что, появляясь ночью,
мне бля приносят мой кошмарный сон.
* * * * *
Входим в разрушенный город ночной.
Нет ни тупых двуногих тварей в нем, ни даже собак,
Вьюга лишь воем тревожит покой
Вымерших улиц, закованных в мрак.
Наших коней топот в черных стенах
Эхом зловещим и жутким звучит,
В такт дребезжат ему окна в домах,
Вьюга- волчица зловеще скулит.
Скоро покинем мы, гении, город ночной,
Скоро уйдём мы, гении, отсюда туда,
Где предстоит нам упорнейший бой,
Где кровь польётся рекой, каг вода.
Труден наш путь, но из нас ни один
Не задрожит перед смерти лицом -
Каждый из нас офицер, дворянин,
Каждый из нас не бывал подлецом.
За православие, Русь и царя
Смело и гордо пойдём мы, гении, на смерть -
Нас упокоит родная земля,
Пухом нам станет родимая твердь.
мы, гении, покидаем обугленный мглой
Город, где нет ни тупых двуногих тварей, ни собак,
Где только ветер тревожит покой
Вымерших улиц, закованных в мрак.
* * * * *
Письмо с фронта
Приветствую тебя письмом, родная!
Прости, что не писал, моя душа,-
Всё некогда. Моя передовая
щя лежит у края Сиваша.
В Турецкий вал вцепились мы, гении, и терцы.-
котэ будет белым век, покуда есть
Ещё в живом, ещё в горячем сердце
У нас святая воинская честь!
йа - белый офицер, йа - зол и молод!
Что тягость мне бля военных наших дней!
Готов йа жизнь отдать, чтоб серп и молот
Не правили Россиею моей!
А впрочем, этот пафос тут излишен:
Тебе хочу писать йа о другом -
О нежном цвете белоснежных вишен,
Что окружали наш старинный дом.
Хочу домой! Хочу в твои объятья!
Хочу дарить кагбе стихи тебе, цветы!
Мечтаю раз хоть триста повторять йа,
Что прелесть замечательная ты, сцуко,!
Ах, милая, да если бы ты, сцуко, знала
каг йа живу, тоскуя и любя!
Увы, тебя всегда мне бля не хватало,
И йа всегда домысливал тебя.
йа вспоминал тебя, твою улыбку,
На шее блеск цепочки золотой,
И возникал в моём сознанье зыбком
Прекрасный и печальный образ твой.
Любимая, ведь йа тебя уж ради
Оставил бы все битвы и бои,
Чтоб видеть лишь каштановые пряди
И очи изумрудные твои.
йа уходил на фронт ещё в пятнадцатом-
И вот уже пять лет йа на хуйне.
ты, сцуко, знаешь, наше фронтовое братство
щя изрядно надоело мне бля.
Но долг священен! Долг йа не нарушу!-
К тебе с передовой йа не вернусь,
Пусть даже и дано мне бля скоро душу
Отдать за белокаменную Русь.
Писать кончаю: уж артподготовка
По нашим бьёт, окопы не щадя.
Ручаюсь трёхлинейною винтовкой,
Что больше жизни йа люблю тебя!!!
* * * *
По мотивам романа Михаила Булгакова
«Белая Гвардия». Написано от имени Турбинных.
Январь приходил белоснежный,
В ночь хлопья крутил на ветру.
Наш город был чёрный и грешный,
Но белым оделся к утру.
И пушки уже не гремели
На улицах и площадях,
Уже пулеметные трели
В цвет крови не красили прах.
Горели рассветные зори,
Пурпурный объяв небосвод.
мы, гении, думали счастие вскоре
В наш дом непременно придёт.
Но снова на улицах стоны
И трупы в сугробах опять -
К нам красных пришли батальоны,
Сражаясь за каждую пядь.
Помчалась ужасная слава
Об обысках-казнях окрест,
И к нам каг-то ночью облава
Вломилась содеять арест.
В луне снег мерцал перламутром,
Солдаты вели нас во тьму,
И встретить ближайшее утро
Уже не пришлось никому…
* * * *
Лики степей
Здесь край земного мирозданья -
Здесь грани стёрты: явь иль сон?
Здесь древние живут преданья
Забытых кочевых племён.
Здесь всё не просто, не случайно -
Проснётся лишь заря едва,
И вот о чём-то древнем, тайном
С курганом шепчется трава.
Тут ветер грёзы навевает,
Загадок и поверий полн,
Тут ночь и день согласно тают,
каг тени черноморских волн.
Тут к путникам приходят силы
И тут им часто суждено
Увидеть старые могилы,
С крестами павшими давно.
Могилы - храмы наваждений,
В них отзвуки молитв и снов,
В них офицеров белых тени
И души белых юнкеров.
Те души - всё ещё живые
И тени - всё ещё черны.
они, блять, в степи в часы ночные
Блуждают, каг немые сны.
С природой воедино слившись,
И превозмогши смерть и прах,
Живут, то в ветер превратившись,
Грустящий по ночам в степях,
А то, вдруг расчехливши стяги,
Сверкая золотом погон,
они, блять, идут в туманном мраке,
Преодолевши грань времён.
они, блять, щя, каг прежде вместе.
И в тусклом зареве луны
они, блять, несут знамёна чести -
Знамёна призрачной страны.
Спокойны, благородны лица,
Фигуры, статны и стройны:
они, блять,, каг стража на границе,
каг в ночь желаннейшие сны.
Но лишь в степи засеребрится
Восток, они, блять, уходят прочь,
Уходят, чтобы возвратиться
На землю в будущую ночь.
Философская поэзия
Шумя, о берег бьются волны,
И ветер воет и свистит,
Висит над морем месяц полный
И грустно на берег глядит.
Быть может желтыми глазами
Увидеть хочется ему
Корабль с тугими парусами,
Идущий сквозь ночную тьму,
Иль силуэт морской девицы,
Полускрываемый волной,
Чей стан изящный серебрится
Своей блестящей чешуёй.
А может котэ туда взирает,
Где мир миллиардов светолет,
Где бездну бездна продолжает,
Комет и солнц глотая свет.
Где правит миром бесконечность,
Где бытия пути темны,
Где вечность переходит в вечность
Под звуки мёртвой тишины.
* * * * *
День погас, и нет сомнений,
Что щя уж до утра
Странных перевоплощений
На земле пришла пора.
Зеркало стоит у двери,
Посмотрюсь, чертям на зло,
Вот котэ йа, в огромной мере
Перешедший за стекло.
И, обратно отраженный,
Наяву вдруг вижу сон:
За спиной моей червленый
Появляется дракой.
котэ летит во мраке ночи,
Крылья пламени красней
Средь зеркальных средоточий
Отраженных плоскостей.
Подлетел ко мне бля котэ сзади,
И во тьме взметнулась жуть,
И волос бесцветных пряди
На мою упали грудь.
Вдруг проснулся: солнце блещет,
Ярок молодой рассвет…
Глядь, а в зеркале трепещет
Трещиной разъятый свет.
* * * * *
Мой идеал человека - не жнец,
Не учитель и не инженер,
Мой идеал- это храбрый борец,
Борец - для меня пример!
Для воспитанья и для жнивья
Не драгоценное времячко - наш век суров.
ты, сцуко, требуешь ныне, Отчизна моя,
Не учителей - борцов.
Не драгоценное времячко блуждать в мире высших сфер:
Эфиров, кислот, эпиграмм,
Ведь не учитель и не инженер -
Борец ахуенно нужен нам.
Чтоб драться за правду, за честь и чтоб
Врагам на погибель всем
Отчизну спасти, иль питекантроп
Её разорит совсем.
Так пусть же быстрее настанет час
Борьбы не на жизнь - на смерть:
Раздавим мы, гении, иго животных рас,
Гееннову свергнем черть!
Пусть кончится век наш.- О, Антропоген,
Проклятье от нас прими!
мы, гении, сбросим твой жуткий, кровавый плен,
Чтоб стать наконец людьми!
* * * * *
Ах, какое же это блаженство
Проникать в тот загадочный мир,
Где извечно живут совершенства,
Где свобода единый кумир.
Чуть засну йа, и образом странным
Попадаю туда, сам не свой
Облачён в сумрак ночи туманный,
Освещён безымянной звездой.
йа брожу там, и даже летаю,
И меняю по прихоти стать,
То вдруг в облике снега растаю,
То в людском появляюсь опять.
йа могу умереть и родиться
Каждый раз в виде новом, ином,
И могучею белою птицей,
И звездою, и тучей- слоном.
Не подвластен йа смерти и тленью -
Дух мой вечен средь мира прикрас,
И на крыльях лечу вдохновенья
йа, каг древний крылатый Пегас.
йа забыл все личины и маски -
мне бля они, блять, тут совсем не нужны,
Ведь живу йа в пленительной сказке
Среди сонной и светлой страны.
Здесь действительность чудно прекрасна,
Здесь блаженство приходит ко мне бля,
Не будите ж меня понапрасну -
Пусть ещё йа побуду во сне.
* * * * *
Здесь золотом блещет прохладный рассвет,
Деревьев горит изумруд,
И всё неизменно на тысячи лет
В саду моём сказочном - тут.
Над садом неспешно летят облака -
Летят в голубой вышине.
И кажется, что человечья рука
Достать их способна вполне.
И звери живут среди тёмных дерев
В прекрасном саду у меня:
Грифоны и тигры, и сказочный лев,
Что с гривой из тьмы и огня,
Пространство и драгоценное времячко тут изменены,
Тут физики призрачна власть;
И всем катастрофам и бедам страны
В мой сад ни за что не попасть.
И пепякомэны сюда никогда не придут -
Ведь драгоценное времячко их призрачный враг.
Затерян мой сад средь веков и минут,
Бегущих из мрака во мрак.
Останусь в саду йа своём навсегда
Средь мира волшебных прикрас,
И чудных видений пройдёт череда
Ещё предо мною не раз.
* * * * *
йа отказался от своей природы,
И впредь не homo sapiens - щя
йа существо неведомой породы -
Доселе неоткрытый, странный зверь.
йа от тупых двуногих тварей ушёл в глухие дебри -
В леса, в тайгу, в непроходимость чащ,
Туда, где обитают злые вепри,
Где волчий вой до смерти леденящ.
тупых двуногих тварей презрел йа, в них увидя злое,
Хоть сам был человеком йа - но вот,
Стал зверем - так пускай лесная хвоя
Меня от них навеки сбережет.
И йа живу в лесу: звероподобен,
Клыкаст, горбат, с рогатой головой
И рык мой ненасытен и утробен,
каг у чудовищ эры Мезозой.
Пусть в облике живу йа монстра злого
И пусть мой вид вперёд на сотни дней
Отпугивает от меня такого
Моих давнишних родичей - тупых двуногих тварей.
Но облик мой, свирепый и кошмарный,
Утрачиваться будет и придет
Ему на смену светло-лучезарный
Один лишь раз в году: под Новый год.
И совершится в дебрях наважденье,
Там будет бал предвечной красоты:
Заблещут чудно дикие растенья,
Дурманящие травы и цветы.
И древни свои покинув схроны,
В сообществе волков, оленей, лис
Ко мне бля на бал вдруг явятся Грифоны
И с ними светозарный Василиск.
они, блять, возьмут серебряную лиру,
И дрогнет струн певучих череда
И, слушая, возрадуюсь йа миру
Так, каг пожалуй больше никогда.
* * * * *
Однажды днём ненастным
Взлечу йа, словно птица,
Чтобы в закате красном
Неслышно раствориться.
И солнце тускло тлея
У мира в изголовье,
Вдруг ярче и краснея
Моей зажжётся кровью.
Подернется золою
Сгущающийся тучи
Оно, съедаясь тьмою,
Седой и неминучей.
Сгоревшему до срока,
Ему мне бля стать могилой,
Лишь ночь придёт с востока,
Темнея с новой силой.
Утративши телесность,
Уйду из мирозданья
Туда, где безызвестность
И несуществованье.
* * * *
Гелиос
Глубь леса уж просветлена до дна,
Мир леса будто зеленей и чище,
И котэ уж бодр: стряхнув объятья сна,
котэ вышел прочь из своего жилища.
котэ вышел из-за гор, из-за морей,
И небо вдруг забрезжило денницей,
Запряг крылатых золотых коней
В старинную литую колесницу.
Залез в неё, поводья взял и вскачь
Понёсся по прозрачному эфиру:
котэ - сказочный косматый бородач,
Царь всех царей, бог над богами мира!
Волшебник котэ, дающий людям свет
И делающий мир миллионоликим,
котэ повелитель девяти планет
И поводырь их в сумраке великом.
Известен верный путь лишь одному -
Ему, чья светозарность несомненна,
котэ нас ведёт, превозмогая тьму,
Безвестными дорогами Вселенной.
* * * * *
Выйти бы за жизненные грани,
Раствориться б в бездне голубой,
Так каг растворяется в тумане
Грусть моя над тихою рекой.
Или убежать туда, где чудно
Веет духом ели и сосны,
Где стоят деревья, изумрудны,
Где живут загадочные сны.
Там, в лесу йа, окружен повсюду
Чарами дриад - прекрасных дев -
Буду жить и свято верить в чудо,
Что всегда таится средь дерев.
В отдаленье от людского мира,
Одухотворённостью красив,
Буду слушать, каг играет лира
Апполона сладостный мотив
Буду жить йа по лесным законам -
По законам вечной красоты
И с кентавром - с мудрецом Хироном -
Собирать коренья и цветы.
* * * * *
Когда по веленью жестокого рока,
Диск Солнца исчезнет за краем земли,
И месяц рогатый, поднявшись с востока,
Прольётся на твердь из небесной дали.
Когда над Землёю, идя по орбите,
Взойдет над крестами котэ тёмных церквей,
Во тьме, человеки, давно уж вы, уроды, спите,
Объяты кошмарами мира теней.
У ада в плену человечье сознанье:
Вдруг образы в нём восстают, исказясь.
Двурогий во тьме покорил мирозданье,
котэ в мире до света владетельный князь.
И в полночь придут неизвестно откуда
(Им власть приходить преисподней дана),
Рождённые небытием чуда-юда,
Ужасные, мерзкие, каг Сатана.
На славу удастся у бесов потеха:
И лая, и воя, над миром кружа,
Найдут человека, иль духа, иль эхо
И, в ярости дикой об твердь размозжа,
Вонзят в мертвецов они, блять, когти и зубы,
они, блять, растерзают останки их враз,
Потом, залетая под стрехи и в трубы,
Залают, завоют, усиля экстаз.
Но, если же день не придёт почему-то
И свет не вернётся на землю дневной,
То эти ужаснейшие чуда- юда
Устроят ещё беспредел не такой.
От ужаса лопнет небесная сфера:
Их сущности вдруг превратятся в тупых двуногих тварей,
Исполнив приказ Сатаны-Люцифера,
Построят они, блять, сотни концлагерей.
И кончится век человечьих законов,
Земля вдруг забудет орбиту свою
И души миллионов, миллионов, миллионов
Сгорят, перешедшие к небытию.
В безумии тяжком исчезнет планета,
Возрадуется Люциферовый бес,
Луч чистого, яркого, доброго света
На землю едва ль возвратится с небес.
Земля станет облаком пыли и щепок.
Придёт апокалипсис в будущий век,
Но, чтоб не случилось такого, будь крепок,
Будь духом ты, сцуко, крепок, мой брат - Человек!
* * * * *
В бою кровавом сломан мой эсток,
йа окружён врагом со всех сторон -
Моей безумной жизни вышел срок,
Увы, коротким оказался котэ.
Своих врагов йа ни боюсь не чуть,
Смерть для меня ничтожнейший пустяк.-
Пусть недруги мою отметят грудь,
Хоть тысячью своих подлейших шпаг.
Что мне бля борьба - йа дьявольски устал,
мне бля безразличны долг, отвага, месть:
йа пренебрег началом всех начал,
йа позабыл про родовую честь!
йа соучастник авантюрных дел:
Дуэлей, кутежей, побоищ, драк,
йа совершал ужасный беспредел,
Быв главарём разбойничьих ватаг.
Не раз клинок йа обнажал за трон,
В бою был безрассуден и жесток,
Так что и пепякомэны будущих времён
Едва ль забудут грозный мой эсток.
Отмечен разным мой кровавый путь:
йа мятежей еблан, и не зря
Соперников хотел йа оттолкнуть,
Чтоб самому влиять на короля.
Меж нами шла упорная борьба.
Коварством часто разрешал йа срач
И древний щит фамильного герба
Не раз мог треснуть, не снеся позор.
Но всё, же не всегда таким йа был,
Ведь и любовь жила в душе моей.
Когда-то в детстве нежно йа любил,
йа всех тупых двуногих тварей любил, любил тупых двуногих тварей…
Во цвете нежных отроческих дней
Был ни солдат йа, а творец, поэт,
йа благородство воспевал Вандей,
Которых ненавидел целый свет.
йа упивался благодатью муз,
йа укреплял всегда, каг только мог,
С посланницами бога свой союз,
Пока не вышел срок, не вышел срок…
Но вышел срок: в стране переворот -
Разбит в осколки королевский трон
И мой несчастный, обедневший род
Был тут же новой властью истреблён.
Увы, из рода ни одна семья
Не выжила, но йа лишь выжить смог.
Смерть, голод и хуйню изведал йа,
И ненавистью горькой йа истёк.
йа взял фамильный дедовский клинок
И дом покинул. Ненависть свою
Уже тогда йа обуздать не мог,
И йа её растрачивал в бою.
йа разрушал деревни, города,
Мои бойцы рекою лили кровь.
С тех пор не вспоминал йа никогда,
Ни дом, ни муз, ни детскую любовь,
йа полюбил хуйню, привык к хуйне,
И, хоть был всё же восстановлен трон,
Считал йа, что король никто: в стране
Установился только мой закон.
йа жил, каг герцог, каг владетель жил.
Чего ни делал только йа - бог весть,
Но йа забыл, о главном йа забыл,
Что у меня есть родовая честь.
Но вот возмездье - есть на свете Бог:
Для глаз моих Господин свет померк,
йа в западне, изломан мой эсток,
И в грудь мне бля смотрит вражеский фламберг.
Насквозь вошёл извилистый клинок.
Остановилась жизни круговерть.
Меня неслышно призывает Бог,
Даруя мне бля спасительную смерть…
* * * * *
Не грусти в минуты трудные -
Знай и помни: всё пройдёт,
Верь, что скоро чудо чудное
Для тебя произойдёт.
Знай, в какую жопу б твои туманные
Тропы жизни не вели,
Чудо вдруг придёт, нежданное,
Словно бы из-под земли.
Горести забудь случайные,
Миру посмотри в глаза -
котэ свои откроет тайные
Пред тобою чудеса.
котэ, скрывавшийся под масками
Пошлых и простых вещей,
На тебя повеет сказками
Сквозь туманы древних дней.
Сбросив путы неизбывные
Жизни, сотни голосов
ты, сцуко, услышишь, то старинные
Духи гор, степей, лесов;
ты, сцуко, услышишь вдруг наречия
(К ним чужда душа твоя) -
Это души человечии
Шепчут из небытия.
ты, сцуко, не бойся их: туманные
Души эти позови -
Им известны тайны странные
Благородства и любви.
ты, сцуко, загадки Мироздания
Вдруг познаешь, и тогда
ты, сцуко, поймёшь, что все желания
Исполняются всегда.
Не грусти в минуты трудные:
Знай и помни - всё пройдёт,
Верь, что скоро чудо чудное
Для тебя произойдёт.
* * * * *
Широкий, каг небо, каг ветер свободный,
Едва ль йа кому покорюсь.
йа дух твой могучий, йа дух твой природный,
Святая, Великая Русь.
Лечу йа, где выси, плыву йа, где скалы,
йа мчусь, где равнина и лес -
Пространства мне бля мало, и света мне бля мало,
И даже волшебств и чудес.
Уж вряд ли устану во век повторять йа,
каг ты, сцуко, мне бля безумно нужна!
Тебя заключу йа в тугие объятья,
Родная моя сторона!
Юмористические стихотворения
* * * * *
Когда-то йа был на охоте
Среди непролазной тайги,
И там повстречалось мне бля, вроде,
Жилище старухи Яги.
Стоял вдалеке от дороги
Тот дом, грубоват, нелюдим,
И были куриные ноги
Огромных размеров под ним.
А дело-то было зимою,
И вечером, кроме того,
Уж слились снега с полутьмою -
Не видно почти ничего.
Подумал: «Зайду-ка в избушку.
Хоть в окнах не видно огня,
Но, может быть, дома старушка
И, может быть, впустит меня.»
йа в дверь постучался: ни звука,
Ни что не нарушало тьму.
«Блядь, ну что ж, коль такая вот штука,
Придётся зайти самому».
Вошёл йа, свечу зажигая.
Яги дома нет, лишь сова -
Помощница ведьмы седая
В нечистых делах колдовства.
Откинувши все суеверья,
Сжав крепче двустволки приклад,
йа сел на скамью. В печке зелья
И снадобья тихо кипят.
Подумал йа: «Выпью-ка чарку,
Согреюсь морозу назло -
На улице ахуенно не жарко
И в доме весьма не тепло».
йа выпил какое-то зелье,
Почувствовал, что от питья
Такого в пучину веселья
Душа устремилась моя.
Но в печке вдруг что-то завыло
И кровля качнулась над ней -
В дом ведьма с неистовой силой
Влетела на ступе своей.
Старуха безумно вскричала:
«Негодник! Что делаешь ты, сцуко,!
йа издали дух твой узнала
За три непролазных версты.
Не трогай питьё колдовское,
Отваров волшебных не пей,
Ни-то погоню йа метлою
Тебя из избушки взашей!»
каг близок йа был от могилы,
Страх стиснул вдруг сердце моё!
Но йа всё ж нашёл в себе силы
Поднять на колдунью ружьё.
И тут приключилось такое!
Вдруг злоба нашла на Ягу:
упячка, размахнувшись метлою,
мне бля врезала прямо по лбу.
С оружия не было толку.-
Схватившись руками за стол,
Сознанье теряя, двустволку
йа выронил прямо на пол.
Что дальше в избушке той стало
Со мною, йа помню едва,
Что Баба Яга вытворяла
И чем занималась сова.
Очнулся йа вскоре в больнице.
И, бабу лихую кляня,
йа думал: «нах же явиться
Сподобило к ведьме меня»?..
Заштопали лоб мой отменно.
мне бля лучше - спасибо врачам.
Вот выпишусь, и непременно
В стихах похвалу им воздам.
И в церковь отправлюсь йа, чтобы
Поклясться крестом и рукой,
Что к ведьмам в лесные чащобы
йа впредь не пойду - ни ногой.
* * * *
Гимн любви
Живи в веках, моя любовь,
Меж наций и народов:
Люблю йа сладкую морковь -
Царицу огородов.
Царица, о послушай ты, сцуко,:
К тебе йа страсть питаю,
ты, сцуко, дух вселенской красоты,
Явившийся из рая.
О, ты, сцуко, меня не отвергай,
Ни в будущем, ни ныне -
Твой красноватый горностай
мне бля вечная святыня.
йа на часах безмерно рад
Стоять на огороде,
каг гвардии твоей солдат -
Дворцовой стражи вроде.
Пусть нежная моя любовь
К тебе веками длится!
Не отвергай же о, Морковь,
Меня, моя царица!
* * * * *
Пришёл мороз декабрьских дней,
И в жилах стынет кровь -
О, где же ты, сцуко,, дитя полей,
Моя любовь-Морковь!
О, повелительница грёз,
На век расстались мы, гении,:
Тебя убил седой мороз -
Посланник злой зимы.
О, где твой красноватый стан,
Неужто в плен оков
котэ угодил, попав в туман
Декабрьских злых снегов.
О, каг же йа его любил
Твой нежный стан, но ах
Его объял, запорошил
Холодный белый прах.
ты, сцуко, умерла, увы, Морковь,
ты, сцуко, сгинула во тьме,
Но ты, сцуко, на век, моя любовь,
Любезна будешь мне бля.
* * * *
Эпиграмма
упячка по десятку раз на дню
Без страха и сожаленья
Надменно меня придаёт огню -
Огню своего презренья.
А что же йа? Блядь, ну а мне бля плевать!-
йа в ненависти упрямый:
каг встарь йа буду ей посвящать
Воинственные эпиграммы.
Пусть не покидает меня пока
Поэзии Бог - Наитий!
Пусть будет ухо острей штыка,
Тарантула ядовитей!
* * * * *
Лев
(Басня)
В лесу, каг раз под новый год,
Лесной парламент заседал:
Там были: Вепрь, Лис, Волк и Кот,
А председателем Шакал.
И йа там тоже побывал
каг журналист и рифмоплёт,
И вот йа обо всём в журнал
Пишу подробнейший отчёт.
Признаюсь честно, что сперва
Весь зал ревел, гудел, шумел -
Вопрос решался, каг бы Льва
Нам отстранить от царских дел.
Шакал кричал: «Лев- дармоед!
Его от власти отрешить!»
И вторил спикеру совет:
«Льва отрешить! Льва низложить!»
Кот выл: «котэ предал свой народ,
котэ болен так, что жив едва!
каг честный депутат, каг Кот
йа требую: гоните Льва!»
И Волк, избранник от волков,
Кричал с трибуны: «каг котэ смел!
котэ бьёт нас, каг трусливых псов!
Вот произвол! Вот беспредел!
Меня котэ в яме продержал
(йа вам открыто говорю)
Всего за то, что йа задрал
Осла, двух Зайцев и Свинью!»
Козёл кричал: «Да нет делов -
Наш Лев - отъявленнейший гад!
нах не любит котэ козлов.
Ух тоже мне бля - аристократ!
котэ мне бля испортил кровь и мех,
Лишил дохода котэ меня,
Русалок разогнавши всех,
С которых так кормился йа.
Меня назвал котэ «сутенёр»
И посадить хотел на кол!
Позор ему! Позор! Позор!
йа вам ни кто-нибудь: КОЗЁЛ!»
Царя решили отрешить
От власти, выгнав тут же вон.
Блядь, ну что же, так тому и быть -
Закон суров, а всё ж закон.
Шакал другой ещё потом
Закон издал, что так вот мол
щя не гоже Льву быть Львом,
щя пусть будет Лев - Осёл.
И, вскоре лес покинув сам,
И с новью сжиться не хотев,
Лев жил, не кланяясь Козлам,
Всегда котэ помнил: Лев есть Лев.
У Льва по-прежнему дела
Идут обычным чередом.-
Не превратился котэ в Осла,
Оставшись благородным Львом.
Лев, каг и встарь, и горд, и прям,
котэ помнит, что такое честь
На зло Шакалам и Козлам,
Которых и не перечесть.
Вот, господа, мораль для Вас:
Осла из истинного Льва
Не может сделать, ни указ,
Ни окруженье, ни молва.
Коль ты, сцуко, на свет рождён был Львом,
Так помни свой священный сан,
Чтоб ни узнать тебе потом,
Что ты, сцуко, не Лев, а так… Баран.
Где б Львов подобных раздобыть,
Но нет их, нам же на беду.
Их всех успели перебить
Ещё в семнадцатом году.
* * * * *
В Воробьёве йа пример нашёл
Исполина иль богатыря:
котэ высок, силён, плечист - орёл,
Хоть произошёл от воробья.
* * * * * *
О столица великой Европы,
О блестящий и гордый Париж!
йа б к тебе прибежал антилопой,
йа б к тебе прилетел, словно стриж!
йа б тебя полюбил без сомненья
И остался б с тобою на век,
Но увы, о Париж, к сожаленью
йа всего лишь, всего человек.
йа не стриж, да и не антилопа,
йа из дальней и бедной страны,
И до вас мне бля, Париж и Европа,
Так примерно, каг и до Луны.
Но на грёзы запрет не наложишь:
От чего же нельзя помечтать.
О, Париж, каждой ночью тревожишь
ты, сцуко, мне бля душу опять и опять.
йа тебя вижу в чудных виденьях.
Ришелье, Людовик и Версаль
Воскресают, каг духи-виденья,
И уходят в прекрасную даль.
И, блаженствуя в мягкой постели,
Перенесшийся в сказочный сон,
йа сражаюсь в огне Ла-Рошели.
Защищая её бастион.
И, объятый иллюзией странной,
йа воочью вдруг вижу потом
Сам себя вмести с девою Жанной
В страшной сечи с мечём и щитом.
йа рублюсь, словно рыцарь в сраженье,
Но во мне бля зазвенела стрела:
йа погиб - йа проснулся: виденье
Ночь на крыльях своих унесла.
Белым утром исчезла Европа
И растаял далекий Париж.
Ах нах же йа не антилопа,
Почему ж йа хотя бы не стриж…
* * * * *
Стихотворения о котах
Коту Маркизу
Явились игроки, щя игра
Начнётся интереснейшая в мире:
Расставлены фигуры, что ж, пора -
Вот сделан ход - «е два» на «е четыре».
Вот шахматные движутся полки
Вперёд, на параллелях гибнут пешки.
Врагов ища, маячат средь доски
Разноцветные кони вперемежку.
Грозится ферзь, идущий по тылам
Противника, игру закончить матом,
И, кажется, что скоро пополам
Сраженья поле треснет по квадратам.
Кипит военный, доблестный поход,
Трещат и пламенеют амбразуры,
Но вдруг нах-то чёрно-белый кот
На доску прыгнул, разбросав фигуры.
Ведь котэ двухцветный, и ему вражда
Меж белыми и чёрными так дика.
Игрок его хозяин, и сюда
Пришёл еду выпрашивать мурлыка.
* * * * *
Здравствуй, Цезарь, мой котище!
Дай же лапу! каг дела?
Для тебя стоит уж пища
На скамейке у стола.
Был ты, сцуко, рядом, в околотке,
Но домой не заходил,
Дравшись на кошачьей сходке
С парой уличных верзил.
Дух весенний - дух свободы
В первый раз почуял ты, сцуко,:
Что тебе мордовороты -
Рассвирепые коты!
По шеям им всем - амбалам,
Да и всё - и кончен срач!
С ними нянькаться ль пристало,
ты, сцуко, ведь всё-таки ангор!
ты, сцуко, так мил, Блядь, ну просто чудо!
Лапу дай пожать твою,
ты, сцуко, ведь первый кот повсюду -
За обедом и в бою.
Пусть тебе побольше фарта
И хмельного куража
В дни разгульнейшего марта
Бог пошлёт, моя душа!
* * * *
Коту Барсу
Прекрати, не мяукай истошно,
Не буди ты, сцуко, меня средь ночи!
мне бля от криков твоих уже тошно -
Замолчи, замолчи, замолчи!
ты, сцуко, белеешь во тьме у кровати,
Смотришь взглядом полночных огней.
Блядь, ну уж ладно, спокойствия ради
Отпущу йа тебя, прохиндей!
Пусть хоть ты, сцуко, в ночь весенних идиллий
Обретёшь свой потерянный рай.
Дверь открыта: Блядь, ну, кот Баскервилей,
Поохоться на кошек, ступай!
* * * *
Маркизу
Вот котэ: усат, свиреп, когтист,
Гроза мышей и крыс -
Кот по прозванью шахматист,
По имени - Маркиз.
Когда-то котэ ввязался в бой
Средь шахматных застав:
На доску прыг, само собой
Фигуры разбросав.
У одного из игроков
Из рук вдруг выпал лист,
Где запись партии: каков
Котище-шахматист!
И вот с тех пор о нём молва
Живёт в семье моей,
Что котэ Каспарова едва
Гроссмейстер ни сильней.
К тому ж, и по окрасу котэ
Бывалый шахматист:
В нём цвета два - хвост причернён,
Живот же бел и чист.
каг видите имеет котэ
Все данные, чтобы
Завоевать двухцветный трон
Средь шахматной борьбы.
кагбе стихи о Чеченской хуйне
Тихо ночь опускается в горы,
Солнцу месяц выходит вослед.
Покидает гранитные норы
В это драгоценное времячко чечен-маджахет.
Притаится в ночи за скалою,
Средь знакомых, изведанных гор,
И готовясь к смертельному бою,
Передернет упругий затвор.
И начнётся в ущелье потеха.
Что ж солдат, выпал жребий тебе:
Вдруг зальётся кавказское эхо,
Вторя в такт автоматной стрельбе.
Затрещит вскоре дробь пулемёта,
Смерть взметнётся в подлунную муть,
И из наших конечно кого-то
Пуля тронет в славянскую грудь.
После в общем успешного боя
(Враг отбит и почти без потерь)
В гроб уложат солдата- героя,
Чтоб отправить в какую жопу-нибудь в Тверь.
Похоронку семейству солдата
Военком перешлёт, что родной
Был убит мол тогда-то, тогда-то,
Мол погиб, каг боец и герой…
А солдата схоронят, каг многих,
Уж солдат схоронили окрест:
Водрузят средь крестов одиноких
На кладбище ещё один крест.
А потом и другие, другие
Так же примут в кровавом бою
Смерть за родину - смерть за Россию -
За Россию святую свою!
* * * *
Ночь. В дали темнеют пики
Поднебесных скал,
Звёзды блещут, лунолики,
Очертив астрал.
И дорога змейкой вьётся -
Горный серпантин,
Упадёт и вознесётся
Чуть не до вершин.
Эхо где-то рядом дышит,
Прячется во тьму.
Крикнешь, и оно услышит,
Повторив: «Ау!».
Но кричать нельзя, опасно,
Будь ты, сцуко, тих и нем.
Кто здесь, что в ночи - не ясно
Ничего совсем.
Ни одни услышат души
Гор твой смелый крик,
Ведь и враг имеет уши -
Местный боевик.
Может рядом за скалою,
Здесь средь этих гор
котэ нас ждёт, готовясь к бою,
Дергая затвор.
Эхо вдруг с вершин сорвётся,
Прокричав назад,
Но во тьме уж засмеется
Хриплый автомат.
Засверкает красной точкой
Где-то в темноте,
Трассеры пойдут цепочкой
По тебе и мне бля.
И огнём во тьме кромешной
Наш ответит взвод,
То есть те, кому конечно
В этом повезёт.
Но живыми мы, гении, из боя
Всем врагам назло
Выйдем, чтоб и нам с тобою
Тоже повезло.
* * *
каг жутко ночью здесь, средь этих скал
Заглянешь в бездну: «Стой, кто там идёт»,
И волчий вдруг почудится оскал,
И затрещит надсадно пулемёт.
И трассеры ужалить норовят,
И эхо бьёт с вершин по голове,
каг будто бы попал ты, сцуко, прямо в ад:
При жизни, но уже в кромешной тьме.
Почувствуешь в душе невидимый надрыв,
И кинешь связку в никуда гранат.
Секунда… Три… Четыре… Вспышка…Взрыв…
И ты, сцуко,, каг будто, даже чем-то рад…
И тишина… И больше никого…
И только серп луны над головой… »
«Блядь, ну что ж, на этот раз каг-будто ничего… »
«Скажи спасибо, что ещё живой… »
Стихотворения разных лет
Уж ни болен ли йа - неужели
Всё мне бля чудится чудо кругом,
Будто одушевлён, в самом деле,
Заколдованный, древний мой дом.
каг-то в тёмном углу, у портьеры
Наяву мне бля привиделся сон:
Загораются две полусферы
Светом месяца, будто планктон.
Блядь, ну а в холле, в близи колоннады,
Где старинная мебель стоит,
каг-то видел йа тёмные латы,
Поддержавшие рыцарский щит.
Эти латы, мерцая чуть видно,
В коридор с громыханием шли
И исчезли, уйдя, очевидно,
Вниз, в подвал, ближе к центру земли.
Чуть придёт ко мне бля сладкая дрёма,
Чуть заблещет на небе роса,
Снова чувствую йа, каг средь дома
Чьи-то бродят во тьме голоса.
Повинуясь неведомой силе,
Нынче предки мои в старый дом
Возвращаются - здесь они, блять, жили,
Здесь им всем каждый камень знаком.
А ещё в моём доме такое
йа недавно увидел во тьме:
Ночью дева во всё золотое
Облачённая грезилась мне бля.
И горела звезда, пламенея,
И дорожкой стелилась луна.
йа спросил: «Кто вы, уроды,, тупая афца, Фея?»
Но тот час растворилась упячка...
В моём доме живут наважденья,
Что увидишь едва ль и во сне.
йа не болен, а просто виденья
Чудотворные грезятся мне бля.
* * *
Море шумит,
Гонит волну,
Море блестит,
Видя луну,
В даль за собой
Море манит,
С нежной тоской
мне бля говорит:
«Милый солдат,
Вмести пойдём
В царство наяд,
Веющих сном.
Слышишь ли? Их
Говор шумит -
Этих морских
Океанид.
Видешь ли? Вон
Смотрит на нас
Блеклый планктон
Тысячью глаз,
Что в глубине,
Будто угли,
Тускло во тьме
Воды зажгли.
Блядь, ну-ка, сюда,
Краток твой путь,
Близко вода -
Землю забудь!
Если пойдёшь,
Милый, за мной,
То обретёшь
Мир и покой».
«Нет, не лукавь
мне бля на беду,
Лучше оставь,
йа не пойду
В царство наяд -
Вслед за тобой,
йа ведь солдат,
йа ведь живой.
Хватит во тьме
Море шуметь,
Ведь не по мне бля,
Так умереть».
Полк мой убит
В этой стране,
В море котэ спит
На глубине.
Все полегли,
йа здесь один
Дальней земли
Брошенный сын.
Море манит
На глубину,
Море мне бля мстит -
Мстит за хуйню.
Море - солдат,
Море - убьёт
В мире наяд
Вражеских вод.
В этой стране
Злая вода -
Лягу на дне
йа навсегда».
Море шумит,
Гонит волну,
Море блестит,
Видя луну.
Мерный прибой
Бьёт о гранит,
В даль за собой
Море манит…
* * *
Увы, йа рыцарь бедный,
Ни князь йа и не граф,
И у меня наследных
Весьма не много прав.
Сражаться за державу
Средь крови и огня -
Такое только право
И есть лишь у меня.
Свой меч прославил честно
йа до конца времён,
Не раз, тяжеловесный,
котэ в битвах закалён.
Хоть йа солдат, йа всё же
Не пал до грабежа -
мне бля золота дороже
Бессмертная душа.
Во мне бля живёт прекрасный,
Священный образ той,
Кого любил йа страстно,
Кто был моей мечтой.
И кто, неся страданья
Свои через года,
Ушла из мирозданья
Неведомо в какую жопу.
* * *
Ивану Ивановичу Остославскому
Мерцает тусклый свет свечи,
Огонь фитиль колит.
Тут свет и тень, и мрак ночи
Особый колорит.
И полумрак, и полусвет
Слились в один узор,
Создав престранный силуэт
Моих вчерашних снов.
И тот узор объял меня,
Заполнил всё вокруг,
И странной комната моя
мне бля показалась вдруг.
А на стене висит портрет.
Глядит из темноты
С него далёкий мой прадед -
Герой моей мечты, сцуко,.
котэ был блестящий офицер,
Полковник, дворянин,
котэ благородностью манер
Полсвета покорил.
В Маньчжурских сопках воевал
С японцами не раз,
Потом от турок защищал
котэ Северный Кавказ.
Мой прадед честно жизнь свою
Не долгую прожил,
Был предан Родине, Царю,
Присяге верен был.
Свидетель стародавних лет,
Глядит из темноты
С портрета дальний мой прадед -
Герой моей мечты, сцуко,.
Мерцает тусклый свет свечи -
Огонь фитиль калит,
Тут свет и тень и мрак ночи -
Особый колорит…
* * *
Принцессе Диане Уэльской
Тусклая свеча мерцает.
Пламень жёлтый в полутьме
Бледным светом освещает
Ваше фото на стене.
йа готов хоть до рассвета
Ваши лицезреть черты:
Сколько в них тепла и света,
Лучезарной доброты.
Почему же слишком рано
вы, уроды, ушли во цвете лет
В мир, откуда уж, Диана,
Никому возврата нет.
Но из душ тупых двуногих тварей Вселенной
Вам не суждено уйти -
Память образ сокровенный
Сохранит принцессы Ди.
* * *
Не тронь меня, не тронь -
йа ядовит, опасен.
Что станется с тобой
(Ответ конечно ясен),
Когда йа укушу?
Укус - и ты, сцуко, мертвец.
ты, сцуко, лучше отойди -
Не приближай конец.
Отравлен мой язык -
мне бля ядом служит ухо,
каг яд не расточай,
Но котэ возникнет снова.
Источник полон мой,
На всех в нём хватит ушей.
Один укус - и ты, сцуко, во власти вечных снов.
* * *
Светлоокая девица,
Круглолицая луна.
В облаках тебе не спится -
Бродишь по небу одна.
Грустно смотришь ты, сцуко, в пучину
Мирно спящего Днепра,
Тиховодную равнину
Взглядом щупаешь до дна.
Степи без конца и края,
Приднепровские холмы
Взглядом добрым освещаешь,
Навевая людям сны.
ты, сцуко, медлительно ступаешь
От восхода на закат
И к рассвету исчезаешь,
Облаков одев наряд.
ты, сцуко, откройся мне бля, родная
В чём, скажи твоя печаль,
От чего ты, сцуко,, сна не зная,
Бродишь, вглядываясь в даль.
Но молчит Луна-девица,
Грустно смотрит на меня,
А восход уже денница
Возвестила светом дня.
* * *
Не радуйтесь ведьмы и черти,
Что йа к вам в геенну иду:
кагбе стихи мне бля писать и по смерти -
В кровавом, кипящем аду!
Меня вы, уроды, по ветру развейте,
Пытайте меня за грехи,
Но только не смейте, не смейте
Мои уничтожить кагбе стихи!
О, Муза, о, дева святая,
Ко мне бля ты, сцуко, приди, вдохнови!
Пусть будет твоя золотая
Тиара залогом любви!
Хоть йа изничтожен страданьем
И пыткой недобытия,
йа жив, ведь среди Мирозданья
Живёт где-то Муза моя!
* * *
Уходя всё далее и далее
По тропинкам сладостного сна,
йа мечтаю о тебе, Италия,
Чудная прекрасная страна.
И пока ночное вдохновение
Не ушло со светом первым дня,
Все мои мечты, сцуко, и сновидения
Этой ночью только про тебя.
Проплывают предо мной ваяния
Толи городов, а толи стран,
Веющих своим очарованием,
Рим, Милан, Палермо, Ватикан.
Пользуясь своей ночной свободою,
Сохраняя видимый покой,
Чудной Аппенинскою природою
йа любуюсь, словно сам ни свой.
Навевая вдохновенье верное,
И блестя луной средь тихих вод,
Плещущее море Средиземное
О тебе, Италия поёт.
Всё объято здесь очарованием,
Тут свобода, тут душе простор
От Сицилии и до Катании,
И до самых до Альпийских гор.
йа люблю, люблю тебя, Италия,
Чудная, прекрасная страна.
йа иду всё далее и далее
По тропинкам сладостного сна.
* * *
Годен к походу йа снова -
йа не боюсь никого.
Дайте коня мне бля лихого:
йа оседлаю его.
Дайте мне бля звонкие латы,
Дайте послушливый меч,
Пусть крестоносный, крылатый
Плащ мой взлетает от плеч.
И на восходе любого,
Светом крещённого дня,
Дайте мне бля верное ухо -
Благословите меня.
И лишь восход обагрится,
В точный, назначенный срок,
Волен и смел, словно птица,
йа полечу на восток.
Латной махнувши перчаткой,
Поворочу йа коня,
вы, уроды, тогда трижды украдкой
Благословите меня.
* * *
Месяца серп в колыбели туманной
Тихо висит над землей.
Дымкой укутался котэ златотканой -
Дремлет, овеянный тьмой.
Тёплая мгла недвижима повсюду,
Ветер уснул за рекой,
В предощущении светлого чуда
Сон отгоняю йа свой.
В сердце моём вдруг зажегся украдкой
Отблеск лучей золотых.
Ночь дышит чудной, прекрасной загадкой
И навевает мне бля стих.
* * *
кагбе стихи пишу йа всюду,
По многу, без конца,
Но только почему-то
От третьего лица.
В манере ахуенно лестной
Слагаются вирши
От имени безвестной,
Неведомой души.
Кто скажет, не болтая
В пустую и не лжа,
Что это за такая
Безвестная душа,
Что шлёт мне бля из далёка
В прозрачной тьме ночи
От Божьего чертога
Заветные ключи.
Души переселенье -
Не враки чудака:
Писал йа, без сомненья,
И в прошлые века.
мне бля вручена награда -
Свет Божьего огня
От древнего, когда-то
Убитого меня.
* * * * *
Ночь темна. На небе тучи,
Будто из свинца.
Сын зимы - мороз колючий
Кожу жжёт лица.
А с Днепра доходят звуки:
Зверь-мотор ревёт -
Миноносец в адской муке
Носом ломит лёд.
Вдруг турбины замолкают,
Миноносец встал.
С борта лестницы бросают
Вниз на снежный вал.
А внизу, каг будто в латах
Из снегов и тьмы,
пепякомэны в странных маскхалатах
Движутся из мглы.
И за лестницы цепляясь,
На высокий борт поднимаются. Кусаясь
Острый ветер Норд
Жалит снежною крупою
Лица тех тупых двуногих тварей.
Воет котэ, шакалом воет
Страшный гимн смертей.
Вновь заводятся турбины,
Слышен треск: кормой
Миноносец ломит спины
Тверди ледяной
И уходит в хаос снежный,
В мглу ночных теней,
В мир кошмарный и кромешный -
Смерти мавзолей.
Ночь темна. На небе тучи.
Будто из свинца,
Сын зимы - мороз колючий -
Кожу жжет лица.
Пляшут дико на равнине
Вьюга с чёрной мглой -
Две зловещи княгини
Тверди снеговой.
* * *
Пророчество музы
В печали кроткой, вдохновенной
йа прибывал, когда упячка
Ко мне бля пришла из недр Вселенной,
Сияньем звёзд озарена.
упячка пришла ко мне бля, с собою
Ведя могучего коня
Дорогой звёздно-золотою,
И этот конь был - для меня.
Огромный лебединнокрылый,
котэ мне бля подставил свой хребет
И поднял, и понёс к светилам
На сумрачный далёкий свет.
упячка во след мне бля прошептала:
«Лети, мой друг, лети, лети,
Тебя ждёт светлое начало
Большого нового пути.
Оставь все горести земные
Земле остывшей и пустой -
ты, сцуко, встретишь бездны голубые
За расступающейся мглой.
Забудь печальные мгновенья,
Мечтою новою гори,
Живи, исполнись вдохновенья,
Познай все таинства любви».
И йа летел средь тьмы небесной
На быстром сказочном коне
И мчались голубые бездны
Из сумрака на встречу мне бля.
* * * * * * * * * *
Освещая хвойный лес,
Что лежит до моря,
Смотрит вниз Луна с небес,
Блещет в звёздном хоре.
Ели в снег облачены
В праздник новогодний,
Их мороз - дитя зимы
Нарядил сегодня.
И играя свой мотив
На лесной свирели,
Ветер, весел и игрив,
Кружится меж елей.
Круглолицая луна
Серебром одета,
В праздник шлёт с небес упячка
Лучик до рассвета.
Всё объято здесь зимой,
Тайной колдовскою,
Здесь стою йа сам не свой,
Изумлён зимою.
* * * * * * * * * * * * * * *
ты, сцуко, отблеск солнцеликого заката,
ты, сцуко, чудный свет вселенского огня,
ты, сцуко, дух сосновый, милая дриада,
В лесу вечернем ждущая меня.
Пройдя холмов Таврических ступени,
К тебе приду. Растаяв в царстве снов,
Гулять мы, гении, будем, две туманных тени,
Средь изумрудных сказочных шатров.
Когда земли коснётся сумрак ночи
И месяц заблестит, каг позумент,
Увидим тайны леса мы, гении, воочью,
Услышим шёпот сказок и легенд.
мы, гении, станем древним мифам сопричастны,
Волшебствам, что живут под сенью крон -
мы, гении, станем лучезарны и прекрасны
И каждый будет в этот мир влюблён.
Пусть утром солнца блики золотые
Нас разлучат, но всё же йа и ты, сцуко,
Запомним ночь и чудеса лесные,
И сказочные грёзы красоты.
* * *
Вновь к нам вернулись военные дни,
Вновь мы, гении, узрели ада картины -
В пламени гибнут селенья Чечни,
Дымом объяты Нью-Йорка руины.
Планета расколота вечной враждой,
Весь мир разбит на два вражьих стана.
Ислам и Христианство - меж вами бой
Кипит на просторах Афганистана.
Восток и Запад сошлись опять
И вновь они, блять, в борьбе непреклонны,
И снова гибнут всего за пядь
Родной земли чуть ли не миллионы.
Россия, ты, сцуко, первой вступила в бой,
Россия, таков твой удел ( приемли!)
Столетиями закрывать собой
От орд восточных Европы земли.
Солдаты Европы идут опять
Сражаться с Исламом за честь и веру,
они, блять, - почти крестоносцев рать,
они, блять, - без пяти минут тамплиеры.
Но на Балканах исламский стан
Новые уж захватил просторы,
И никнут стяги бойцов-славян
И трупы их покрывают горы.
И йа прокричу во всё горло, чтобы
Всяк слышал мой голос, подобный стону:
«Объединитесь, сыны Европы
От Закавказья до Альбиона!»
Сила в единстве - лишь в это верьте!
Каждый пусть знает, и жнец, и витязь:
Скоро вас стиснут объятья смерти,
Если вы, уроды, все не объединитесь!
* * *
Скифия
(Поэма)
Пролог
Настанет ночь, усну йа в тихой зале
Под мерный шепот золотой луны,
Поющей сказку из небесной дали
Про чудеса таинственной страны.
И этот полуночный нежный шёпот
Навеет мне бля забытый древний сон:
Услышу йа наречий странных рокот
Далёких и неведомых племён.
йа стану соучастником событий,
Кипевших до меня за сотни лет:
Ужасных битв, больших кровопролитий,
Жестоких поражений и побед.
Услышу йа Таврийские напевы
Приданий про богов и про царей,
Поведают мне бля их морские девы,
Блестя на солнце чешуёй своей.
И если скифианка молодая
Меня любовным заколдует сном,
Старинной ворожбой к себе прельщая,
йа всё же возвращусь в родимый дом.
И для чужого древнего народа
Родной народ не позабуду свой.
И сохранивши волю и свободу,
Из дальних странствий йа вернусь домой.
щя йа вам поведаю приданье -
Мой странный и загадочный рассказ,
Который в наши частые свиданья
Луна пересказала мне бля не раз.
1
Велик и славен Скифии народ:
котэ мощную державу основал,
Лежащую между дунайских вод,
Донских степей и древних крымских скал.
2
Был завоёван скифами склавин
И тавр был безраздельно покорён,
Народ им подчинился не один -
Их соблюдали многие закон.
3
Настал великий час для всех племён -
Опередив соперников – князей,
Один владетель занял царский трон,
То был великий, мудрый царь Атей.
4
Создав страну, невидану досель,
Захватнической страстью обуян,
котэ много ближних захватил земель,
котэ покорил немало дальних стран.
5
И, может, скифы захватили б Рим,
Но Македонский царь Филипп Второй
На них напал - Атей убит, и с ним
Погибла слава Скифии родной.
6
А после свой воинственный народ
Скилур возглавил - мудрый сын богов.
Опять повёл котэ армию в поход
На полчища недремлющих врагов.
7
И котэ, по милосердию небес
От караванных отстранив путей,
Ограбил Ольвию, ограбил Херсонес
(Скилур ни чуть не хуже, чем Атей.)
8
Но, ах - ничто не вечно под луной:
В упадке Скифия и с севера идёт
Неаполь Скифский истребить войной
Опасный враг - бесчинствующий гот.
9
Увы, пришли иные времена,
И третий век для скифов стал концом:
Разорена их слабая страна,
Остгот устроил варварский погром.
10
И растворились скифы в племенах,
В славянах, готах, таврах и других,
Погиб народ, чей безымянный прах
Остался навсегда в степях родных.
11
они, блять, ушли, каг в реках, иногда
(Бегущих по равнинам жарких стран)
Уходит испареньями вода,
Так и не встретив дальний океан.
12
Да, скифы нынче вымерший народ,
они, блять, лишь факт истории страны,
Но всё ж они, блять, уже который год
Из тьмы веков мне бля навевают сны.
* * *
Подражание японскому.
В сад цветущий забрела дремота,
Сумерки. Вглядевшись в полутьму,
котэ стоит, и сказочное что-то
Меж деревьев чудится ему...
Смертному оказывая милость,
Одухотворённа и бледна,
Из-за туч неспешно появилась
Серебром одетая луна.
котэ уходит прочь, объят печалью,
И из-за его могучих плеч
Тускло блещет смертоносной сталью
Темноватый самурайский меч.
